Первая половина 20 века

Ставрополь и Ставропольский район в 1941-1945 г.

1941 год труженики Ставрополя и района встречали новыми успехами в хозяйственном строительстве и новыми надеждами. Эти успехи были отмечены на состоявшихся весной 1941 г. отчетно-выборных собраниях колхозов. Ставропольский район в то время был большим по площади и экономически крепким. На полях 49 колхозов работало около 300 тракторов и 150 комбайнов. Действовало одиннадцать маслобоек, молочный, кожевенный, химический, лесопильный заводы, рыбный завод, две мельницы, две электростанции. В районе было 45 школ, педагогическое училище, зоотехнический техникум, школа механизации, школа медицинских сестер, другие учебные заведения. Трудящиеся района получали 5.503 экземпляра газет и 1320 журналов.

Укрепилось и материальное положение колхозного крестьянства. На полях Ставропольского района летом 1941 г. зрел отличный урожай. Тридцать пять передовиков сельского хозяйства собирались демонстрировать свои успехи на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве. Среди них тракторист А.И. Лобачев, свинарка М.М. Шарова, бригадир тракторной бригады Ф.А. Немов. Шла мирная жизнь небольшого волжского городка.

19 июня 1941 г. в Ставрополе был теплый летний вечер. В этот день состоялось открытие городского парка культуры и отдыха имени Воровского. На летней сцене участники драмкружка Дома культуры для отдыхающих горожан подготовил две одноактные пьесы Ялунера «Сердца четырех» и Л.Ленча «Экстренная необходимость». Музыка, смех, веселье царили в парке, не знали люди, какая огромная черная туча нависала над страной, какие тяжкие и суровые испытания выпадут на их долю в ближайшее время.

22 июня в 12 часов дня прозвучала по радио весть о начале войны, уже в 5 часов в парке культуры собралось на митинг свыше трех тысяч ставропольцев. Первыми на митинге выступил участник гражданской войны Тарасов. «Я в годы гражданской войны, - говорил он, - воевал с врагами трудящихся - белогвардейцами, интервентами и захватчиками. Я прошу военкомат зачислить меня добровольцем в ряды Красной Армии». Участники боев с белофиннами Полежаев, Неутолимов, Солдаев выступили с заявлением о вступлении в ряды Красной Армии. Учащаяся школы медсестер Паршина от имени подруг, оканчивающих в этом году школу, просила записать их добровольцами на фронт. Пройдет всего три дня и школа медицинских сестер 26 июня проводит на стареньком пароходе местного сообщения «Колхозница» Исаеву Клаву, Ванурину Веру, Загуляеву Настю, Колыганову Веру, Совину Машу, Краснову Веру, Согрешихину Веру в составе первой группы добровольцев на фронт.

Участники митинга в парке единодушно как клятву приняли резолюцию. «Мы заверяем партию и правительство, что будем честно и самоотверженно работать на своих местах, чтобы обеспечить победоносную Красную Армию всем необходимым». Слова этой резолюции стали той нормой, тем правилом, которым руководствовались ставропольцы все суровые и долгие годы войны.

В местный военкомат каждый день поступали все новые и новые заявления об отправке на фронт. На столе усталого и не выспавшегося райвоенкома Андрея Михайловича Лотова можно было видеть и заявление Гусева 1902 г. рождения, его ровесника Ташилина и Попова 1923 г. рождения. Здесь же были заявления шестнадцатилетнего Литеева и пятнадцатилетнего Логунова. «Прошу принять меня добровольцем в первую очередь, - писал сын красного партизана Илья Щерив, - я прекрасно владею оружием и у меня есть опыт борьбы с врагами». Некоторые из добровольцев действительно имели боевой опыт, полученный в годы гражданской войны и военной интервенции, во время событий на Халхин-Голе и военной конфликта с белофиннами Другие были хорошо подготовлены к военной службе, как, например, добровольцы Паньков и Маметов имели по шести оборонных значков, авторитет которых среди молодежи перед войной был очень высок.

Начиная с 23 июня 1941 г. началась массовая мобилизация. Повестки разносили и днем и ночью. Работники военкомата сутками не уходили домой. Сбор мобилизованных по традиции был у здания военкома, а оттуда новобранцев строем провожали до пристани. Здесь звучали слова напутствия, патриотические заверения отъезжающих, слезы расставания и щемящие душу всхлипывания пьяной гармошки. Уезжали поодиночке и группами. Вскоре ушел на фронт и сам военком А.М. Лотов, директор средней школы Н.А.Нестеров, учитель С.П.Миронов, секретарь райкома партии Я.. Д. Бузыцков; секретарь райкома комсомола Сергей Неутолимое. Ушли и вчерашние школьники Борис Федосеев, Юрий Козюков, Петр Поликарпов, Михаил Мокеев, Юрий Гордеев, Иван Лашманов. Вместе с мужчинами ушли на фронт и девушки Валя Морякова, сестры Лиза и Клава Паршины, Таня Малышева, Надя Лукьянова, Валя Горюшкина, Нина Селиверствова, Наташа Платонова и их подруги.

Один из ставропольцев А. Бузьщков вспоминал: «На сборном пункте в областном центре было шумно. На фронт уходило более 70 человек. Все были ставропольцы. Среди них: кооператор Н.И.Первушин, работники кинопроката И.С.Феклин, И.Ф.Леонтьев, заместитель директора педагогического училища ПС Гаврилов, житель Нижнего Санчелеево И.Д.Спиридонов, житель Верхне-Санчелеево Е. К. Вечканов». Попали все они на Волховский фронт, но военная судьба забрасывала ставропольчан на все фронты и участки Великой Отечественной.

В числе первых в добровольцы записывались коммунисты и комсомольцы. В первые месяцы войны ушли добровольцами из Ставрополя 273 коммуниста, что составляло больше половины состава районной партийной организации. Вследствие этого районная сеть партячеек сократилась на 16 первичных партийных организаций. В партийной организации колхоза имени Коминтерна осталось всего два коммуниста и поэтому там пришлось создавать объединенную партийно-комсомольскую группу. Аналогичное положение сложилось и в партийной организации ставропольского химзавода.

Некоторые из коммунистов и комсомольцев уходили на фронт в качестве политбойцов, для усиления партийно-политического влияния в частях. Политбойцы сражались рядовыми солдатами, и главная их обязанность была - первыми поднимать в атаку, увлекая за собой товарищей. В живых из них мало кто остался. Советские патриоты отлично сознавали, что война -серьезное испытание, смертельная борьба, что далеко не всем доведется вернуться домой к родным и близким. Но перед лицом грозной опасности, нависшей над страной, они меньше всего думали о себе, о своем благополучии.

Добровольческое движение за отправку на фронт, конечно, было высоким показателем их сознательности и патриотизма, но последующие события показали, что это оказало и свое негативное влияние на работу в тылу. Многие важнейшие участки работы в тылу оказались оголенными, особенно в среде среднего и низшего звена руководителей, организаторов, специалистов.

Уйдя на фронт, ставропольцы не теряли связи со своими земляками. В августе 1941 г. в Ставрополь пришло письмо с фронта, в котором говорилось: «Мы, бойцы Красной Армии, ушедшие на фронт из Ставропольского района, заверяем своих земляков, что будем беспощадно громить врага. За Родину. За честь и свободу мы не пожалеем ни своей крови, а если понадобиться и жизни». Это письмо подписали С.Архипов, Я.Старостин, Я. Кавешников, И. Байгушев, Ф. Мазанин, П. Константинов, М. Лабыскин и другие.

Крылов, бывший десятиклассник Ставропольской средней школы, ставший командиром батареи 291 ордена Красного знамени артиллерийского полка, писал с фронта: «Я хочу заверить своих земляков, что мы будем продолжать гнать с нашей территории ненавистного врага, пока не останется ни одного. А за сожженные города и села, за издевательство над советскими людьми, за мародерство и грабеж, я клянусь Вам, дорогие товарищи, отомстить фашистским гадам».

Свои слова наши земляки подкрепляли боевыми делами. Уже в августе 1941 г. газета «Правда» сообщила о героическом подвиге нашего земляка, комбайнера из Нижне-Санчелеева Буэыцкова Ивана Дмитриевича, которому первому из Куйбышевской области было присвоено звание Героя Советского Союза, а в ноябре он сам уже встретился со ставропольцами и рассказал о тяжелых схватках с врагом.

Но взять всех желающих в ряды Красной армии было невозможно, в тылу тоже требовались люди и не меньше, чем на фронте. Многие не могли идти в армию по возрасту или по состоянию здоровья.

Для создания действенного резерва для действующей армии, Ставропольский райком партии 11 июля 1941 г. принимает решение об организации народного ополчения. В этом решении говорилось: «создать при всех предприятиях, учреждениях, колхозах, МТС и совхозах части народного ополчения из граждан, способных носить оружие... Практиковать с добровольцами народного ополчения проведение ночных учений по тревоге, борьбе с парашютными десантами противника, проведение походов с выполнением тактических задач и организовать охрану объектов промышленности и сельского хозяйства».

Отбор и запись добровольцев проводилась в индивидуальном порядке на основе личного устного или письменного заявления. В ополчение шли ветераны гражданской войны, передовики производства, молодежь, не достигшая призывного возраста.

Первым вступил в народное ополчение бывший боец Чапаевской дивизии Лукьянов. В своем заявлении он писал: «В гражданскую войну мне пришлось бить белогвардейцев и интервентов. Теперь на нашу родину напали германские фашисты. Для борьбы с фашистскими кровожадными псами прошу зачислить меня в народное ополчение». Записались в народное ополчение комсомолка Красюкова, беспартийные женщины Романова, Кратова, Казаева, Шаворкина. Когда в Ставрополе собрался митинг, посвященный организации народного ополчения, то домохозяйка Сонова очень коротко выступила на нем: «Хотя я теперь уже не молодая, но также как и в годы гражданской войны, снова возьму в руки винтовку. Пусть фашисты не ждут пощады».

Но не все желающие были записаны в народное ополчение, так как многих ограничивал возраст, состояние здоровья, степень обученности военному делу. Командно-политический состав был подобран из партийно-советского актива Ставрополя. Командиром ставропольского батальона народного ополчения был назначен Кузнецов, а комиссаром Бобровский. Командирами рот райком партии утвердил Мещерякова, Пайтерова, Котенко, Хохлова. Немного позднее ставропольский батальон народного ополчения был преобразован в полк Со временем в частях народного ополчения, не принимавших участия в боевых действиях все заметнее стали проглядывать недостатки: многих взяли в армию, боеспособность отдельных подразделений была низкой, укомплектованность тоже. Слаба была и материальная база для обучения, да и командиров опытных не хватало. И, тем не менее, до введения всеобщего военного обучения они послужили хорошей базой подготовки резерва для регулярной армии.

К концу 1941 г. в районе был создан и истребительный батальон из 70 человек. Он был сформирован из партийно-советского актива, не призванного в армию, но способного владеть стрелковым оружием. Он был создан на базе районной милиции, а руководило им непосредственно районный отдел НКВД.

Основная задача у истребительного батальона была борьба с вражескими десантами, поскольку излюбленным приемом дезорганизации тыла у гитлеровцев было широкое использование парашютных десантов и иных диверсионно-разведывательных групп. Но с парашютным десантом ставропольскому истребительному батальону пришлось встретиться только однажды. В феврале 1942 г. на территории района была высажена группа диверсантов, но ее быстро, в течение суток обезвредили.

А так, в повседневной жизни, батальон поддерживал общественный порядок, отвечал за охрану важных объектов района, разоблачал различные слухи, которые могли вызвать панику среди населения. Так, 28-29 сентября 1941 г. в с. Валы был распространен слух об оставлении нашими войсками Ленинграда, немного позднее, 4 октября примерно такой же слух распространялся и в с. Брусяны. Попутно с помощью истребительного батальона была разоблачена женщина из эвакуированных, которую в плену завербовали немцы. Был изобличен некий Синицын, долго проживавший в Ставрополе и ходивший с забинтованной рукой, который оказался просто дезертиром.

17 сентября 1941 г. Государственный Комитет обороны вынес постановление «О всеобщем обязательном обучении военному делу граждан СССР». ГКО постановил: «Ввести с 1 октября 1941 г. обязательное военное обучение граждан СССР мужского пола в возрасте от 16 до 50 лет».

На следующий день газета «Правда» писала: «Рабочие, служащие, интеллигенция показывают высокую преданность долгу, дают образцы трудового героизма. Но каждого из нас Родина может позвать завтра на боевые позиции. И мы должны придти туда умелыми, квалифицированными воинами, способными драться с врагом до победы и побеждать».

С 3 октября 1941 г. в Ставрополе начала действовать широкая сеть военного обучения в составе 15 пунктов. Каждый обучающийся должен был научиться владеть оружием, метко стрелять, уничтожать танки противника, уметь вести рукопашный бой, знать средства противохимической обороны и уметь пользоваться ими, научиться самоокапываться и вести ближний бой как самостоятельно, так и в составе отделения.

Занятия проводились два раза в неделю после работы по 2 часа или раз в воскресенье по 4-6 часов. В результате, к 22 февраля 1942 года первый набор курсов военного обучения закончил учебу и 324 ставропольца получили военную специальность ручного пулеметчика.

На курсах военного всеобуча второй очереди обучалось 280 человек, но также как и их предшественники, они решили досрочно овладеть военной специальностью и слово свое сдержали, закончив обучение 12 июля 1942 г., вместо 15 августа. С 1 января 1942 г. начались занятия на курсах связистов-телеграфистов, организованных районным советом Осовиахима. К занятиям приступило 75 юношей и девушек. Все они успешно их закончили и пошли на фронт подготовленными специалистами.

Наряду с общим военным обучением в годы Великой Отечественной войны была введена военная подготовка в школах. В октябре 1942 г. ЦК ВКП (б) принял постановление о начальной и допризывной подготовке учащихся 5-10-х классов. Задачей начальной и допризывной военной подготовки для юношей являлось приобретение военных знаний и практических навыков в объеме начальной подготовки бойца.

Война коснулась и внешнего облика Ставрополя. В ноябре 1941 г. была введена светомаскировка. Райисполком и ставропольский сельсовет с помощью актива мобилизовали все население на организацию затемнения предприятий и жилых домов. С наступлением ночи и в мирное время не блиставший огнями Ставрополь погружался в темноту. За нарушение правил светомаскировки строго наказывали. Так. 1 декабря 1941 года были оштрафованы на 50 рублей гражданка Марцийовская А.Ф. Немного позднее за это же наказали Г.Я. Старичкова, С.Б. Каплан, И.И. Айдарова.

В связи с массовым уходом тружеников района на фронт встали серьезные задачи перед работниками сельского хозяйства. Урожай 1941 г. был необычайно обильный и к его уборке готовились. 2 июля 1941 г. общее собрание колхоза им. Кирова (с. Нижнее Санчелеево) отмечало, что «весенний сев проходил в мирной обстановке, а уборочная будет проходить в другой обстановке. Костлявая рука германского фашизма подняла меч над народами Советского Союза, нарушила мирный труд. Мы, колхозники, возлагаем надежду на нашу доблестную Красную Армию, могучий морской и воздушный флот и уверены, что фашистская гадина будет раздавлена. Мы, оставшиеся в тылу, удесятерим ударный труд и как один встанем дружной семьей на уборочную. А также берем обязательство, что для дружного сбора урожая включим в транспорт колхозных коров». Насчет коров было сказано не случайно. Уже 4 июля 1941 г. Ставропольский райком партии принимает решение об экстренной подготовке трактористов и комбайнеров. В связи с мобилизацией, в районе стало не хватать 132 тракториста, 30 комбайнеров и 92 их помощника. Если до войны эти профессии считались в основном мужскими, то теперь положение менялось.

На место ушедших на фронт мужчин вставали женщины и девушки. Первой обратилась с призывом к молодежи Ставропольского района Надя Белякова из села Ягодное. Она писала: «Мой брат, комбайнер, призван в ряды Красной армии. Я, его сестра, имея квалификацию помощника комбайнера. Я решила заменить на комбайне моего брата». Вскоре в школе механизации девушки приступили к занятиям по специальности тракториста - 107 человек, комбайнера - 39 и помощника комбайнера - 117 человек Комсомолка Кириллина пришла на курсы трактористок при Узюковской МТС, когда ей исполнилось только 16 лет. Несмотря на свой юный возраст, она прекрасно овладела техникой и грамотно ее эксплуатировала. Трактористка Русско-Борковской МТС М.Г. Никитина, участница слета передовиков сельского хозяйства района говорила: «Трактористкой я стала в дни Великой Отечественной войны и горжусь тем, что овладела сложной машиной, заменила тракториста, ушедшего на фронт и честным трудом помогаю героической Красной армии громить врага».

Конечно, умение к женщинам-механизаторам не пришло само по себе. У них были хорошие наставники. Например, Ставропольский райком партии одобрил опыт Русско-Борковской МТС, где к женщинам-механизаторам были прикреплены лучшие специалисты А.Чабуркин, В.Рязанцев, И. Акимов. Все эти инструкторы являлись в прошлом участниками Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Они сделали все, чтобы женщины-механизаторы лучше освоили доверенную им технику и ученицы не подвели своих учителей.

Отлично работали на тракторах У-2 Богданова Анна Дмитриевна и Семова Зинаида Алексеевна; на тракторах марки СТЗ трудились Ярышева Анастасия Михайловна, Дроботова Надежда Петровна, Полякова Прасковья Васильевна. «Мы должны сравнивать себя с танкистами и во всем походить на них», - так заявляли молодые трактористы этой же МТС П. Широкова, М. Юртаева, М. Никитина, .А. Бердяева, А. Куракина, К. Ефимова.

Работавший в годы войны директором Русско-Борковской МТС А.К. Тюрюков, вспоминая трактористок военного времени, говорил: «Девушки трудились, не считаясь со временем. У них было правило держать фронтовую вахту до тех пор, пока не выполнят две-три сменные нормы. Трудности не брались в расчет. «А разве нашим отцам и братьям легче? - говорили трактористки Маслова, Сергеева, Барабанщикова, Дроботова, Фролова, работавшие в колхозах «Волга», «Новый путь», «Новый труд», «Заветы Ильича», «имени Ворошилова». Вскоре лучших женщин-трактористок Е. Вахрееву, П. Румянцеву избрали председателями колхозов, Галина Лазарева возглавила тракторную бригаду. Женщины трудились не только на полях, но и в мастерских МТС. Например, в Нижнесанчелеевской МТС в мастерских ремонтировали трактора А. Осипова, Е. Хохлова, 3. Миронова.

Многие из них после войны были награждены медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.». Дорого стоила эта медаль. Это сейчас все трактора выпускаются с кабинами, а на Ташкентском заводе сельхозмашиностроения мне доводилось видеть на тракторах кабины с кондиционерами. А тогда, на жестком металлическом сиденье, открытом всем ветрам, и в дождь со снегом и в палящий зной приходилось работать весь световой день. Сколько было пролито слез над заглохшим в поле мотором и помощи ждать неоткуда. Без всякого преувеличения можно утверждать, что женщины были ведущей силой сельскохозяйственного производства. Если посмотреть годовой отчет колхоза имени Коминтерна (с. Хрящевка) за 1942 г., то видно, что за прошедший год женщины выработали 35749 трудодней, 15545 - престарелые колхозники, 14307 - мужчины и 13042 трудодня выработали подростки.

Но ставропольские женщины трудились, заменяя не только в поле, но и в лесу. 20 марта 1942 г. состоялось совещание жён рабочих Ставропольского лесхоза, мужья которых ушли в действующую армию. Производственная программа была под угрозой срыва, и тогда Мотылева Мария Ивановна, Поплавская Евдокия Николаевна, Кузнецова Татьяна Петровна, Сапожникова Вера Васильевна, Щеглова Анна Владимировна решили заменить своих мужей на производстве и выйти на лесоразработки. Зимой по поясв снегу, они валили лес, поскольку знали, что их труд нужен фронту.

Отмечая роль советских женщин в годы войны, М.И. Калинин писал, что «все предыдущее бледнеет перед великой эпопей нынешней войны, перед героизмом и жертвенностью советских женщин, проявляющих гражданскую доблесть, выдержку при потере любимых и энтузиазм в борьбе с такой силой и, я бы сказал, величественностью, каких не наблюдалось в прошлом».

Крестьянский труд никогда не был легким, а в годы войны он стал еще тяжелее. В 1941 г. на полях Ставропольского района зрел богатый урожай. Каждый совхоз и колхоз имел загодя составленный производственный план по уборке урожая. Но с началом войны они были нарушены.

Резко сократился машинно-тракторный парк. Все мощные трактора и 90% автомобилей были взяты для нужд Красной Армии. Ухудшилось техническое обслуживание оставшихся тракторов, так как ремонтные заводы уже выполняли военные заказы, возникли серьезные сложности с запасными частями, с обеспеченностью горючим. В Красную Армию была передана и значительная часть лучших лошадей. Например, в колхозе «Красная Звезда» осталось только четыре лошади. В условиях сокращения сельскохозяйственной техники пришлось использовать уже не применявшиеся в колхозном производстве и находившийся в бездействии конный и ручной инвентарь, в частности, жатки-лобогрейки, требовавшие больших человеческих усилий.

Возникли проблемы с рабочими руками. Многие из мужчин уже в первые месяцы войны ушли на фронт. В колхозе «1-я пятилетка» осталось только 23 человека трудоспособных, а обрабатывать и убирать урожай надо было с площади в 1265 гектаров. В колхозе им. Коминтерна (с. Хряшевка) на 178 трудоспособных было только 31 мужчина. Примерно также обстояло дело и в других хозяйствах района.

Было совершенно ясно, что со стороны ждать помощи было нереально, надо было рассчитывать на собственные, внутренние резервы. Люди видели это и понимали. Уже с первых дней резко увеличился выход на работу в колхозах престарелых и подростков. В колхозе «Искра Ленина» до войны выходило 110 колхозников, а стало 207 человек, в колхозе «Красная звезда» выходило 30-40 человек, теперь - 110-120 человек.

Комбайнер Скворцов Виктор из Ташелкской МТС работая на обкатке и проверке моторов стал совмещать работу на движке и при этом выполнять норму на 200%. Сторож Кузнецов Тимофей Романович из этой же МТС стал работать по совместительству медником при ежедневном выполнении нормы на 120-130%. В колхозе им. Кирова решили освободить мужчин-учетчиков в бригадах и «на их место назначить девочек-подростков».

Большое количество людей было мобилизовано на строительство оборонных сооружений, на лесозаготовки, на предприятия, работавших на нужды фронта. Они помогали разгружать прибывшие в Куйбышев вагоны и баржи эвакуированных заводов, работали на строительстве новой железнодорожной линии Сызрань-Ульяновск, на строительстве газопровода Бугуруслан-Куйбышев. К тому же надо добавить, что осень 1941 года выдалась очень дождливой. Богатый урожай оказался под угрозой гибели. На поля мобилизовали все трудоспособное население - и стар и млад. Дети заменяли взрослых на рабочих местах. Четырнадцатилетний токарь Русско-Борковской МТС Сатаа Батов ежедневно выполнял норму на 145-150 процентов.

От него не отставал его сверстник Коля Андрианов. А школьник из села Васильевки Купченко говорил: «Наша работа в поле - это помощь отцам на фронте. Своим участием в уборке урожая мы бьем немца, куем победу над врагом». Но, не смотря на принятые меры, даже с помощью всеобщего энтузиазма возникшие трудности не удалось полностью преодолеть. На 15 ноября 1941 года совхоз им. Луначарского сдал только 12% к плану хлебозаготовок, совхоз им. Менжинского - 6,7% совхоз им. Степана Разина - 6,3% к плану. Областной комитет партии снял с работы первого секретаря Ставропольского райкома партии Агафонова А.В., но не в нем было дело. Недостаток техники удобрений, квалифицированных кадров невозможно было компенсировать даже героическим трудом колхозного крестьянства. Быстро перестроиться на военный лад не удалось.

В 1942-1943 г. для сельского хозяйства сложились еще более тяжкие условия. Новая техника, в колхозы, совхозы, МТС почти не поступала, а старая изнашивалась, выходила из строя, ощущался острый недостаток запасных частей. В этих условиях большое значение имела максимальное использование рабочих лошадей, но и их не хватало. Исходя из этого Ставропольский райисполком утверждает контрольные цифры по привлечению крупного рогатого скота на сельскохозяйственные работы. Этим планом предусматривалось поставить в борозду 630 коров из колхозного стада и 1700 коров, принадлежащих колхозникам. Колхоз им. Коминтерна пошел еще дальше и «чтобы обеспечить сев в короткий срок всех имеющихся коров у колхозников привлечь на работы в весеннем севе». За женскими бригадами из 8 человек, которые пахали на коровах участки закреплялись от сева до уборки. Но чтобы заставить корову ходить в упряжке, необходимо было пошить специальные хомуты. Поскольку они были не приучены к своей новой роли, то мотали головой, ревут, упрямятся, назад пятятся и шарахаются в сторону. Бедные женщины измучились с ними. Колхозникам, работавшим на своих коровах и выполнявшим нормы, трудодни начислялись в двойном размере.

Но и такой стимул мало привлекал самих колхозников. То, что корову надорвешь, было ясно каждому, а вот придется ли что получать на трудодень было неясно... А без коровы в крестьянском хозяйстве было совсем плохо, ибо молоко да картошка была основной едой в то время. Но приказ есть приказ, да и долг подсказывал, что на фронте, а не в селе решалась судьба всех, и все делалось во имя фронта.

Когда не хватало машин, лошадей волов и коров, приходилось обрабатывать землю вручную. Колхоз «Путь Ленина» из села Васильевки был одним из крупнейших в районе, площадь всех засеваемых культур у него составляла 3 тысячи гектаров. Из этого количества комбайнами было убрано только 25%, лобогрейками - 15% и вручную 55 процентов. Все трудоспособное население выходило в поле на работу, к ним присоединялось 60 эвакуированных, живущих в Васильевке и 60 учителей и школьников местной школы. Женщины, имевшие грудных детей, выходили вместе со всеми, для чего создавались временные ясли. Что они из себя представляли? Телега, над которой был устроен простейший навес от солнца и дождя. В этой телеге ряд ком укладывали младенцев-грудничков и вывозили в поле к месту жатвы. Подойдет мать, покормит и снова за работу. И так целый световой день.

Хлеб косили вручную - косами, норма была установлена 40 соток, но некоторым женщинам удавалось скашивать и полтора гектара. Норма жатвы серпом равнялась 15 соткам, но звено ручной уборки Е. Макаровой убирало ежедневно от 18 до 36 соток. Вручную вязали и снопы, необходимо было за день связать 520 снопов. Людей и техники было мало, а сроки погодные поджимали, поэтому кое-где, как, например, в колхозе им. Ленина по предложению комсомолки Бабушкиной была организована ночная молотьба, ночью вязали в снопы, свет был не нужен - движения были отработаны до автоматизма. Дополнительная оплата труда на уборке хотя и была установлена, но практического применения не получила, поскольку не было резервов для ее осуществления.

Особенно трудно было эвакуированным, среди которых много было городских жителей, ранее не знакомых с крестьянским трудом. В одной из бригад ручной уборки работала эвакуированная Дацук. Раньше ей не приходилось держать в руках серп, но вскоре она стала обгонять даже некоторых колхозниц, выполняя по полторы нормы. Самое лучшее зерно сдавали в фонд Красной Армии. Возили его из Васильевки за 18 км в Ставрополь на лошадях и коровах. На этой работе были заняты в основном подростки.

Представители ставропольской молодежи отличились не только своей работой на колхозных полях, но и в промышленности, где в связи с уходом мужчин в армию образовался дефицит кадров. Этот дефицит преодолевался двумя путями: увеличением рабочего дня до 10-11 часов и призывом на работу в промышленность сельской молодежи.

В Ставрополе не было крупных промышленных предприятий, здесь была только местная промышленность: промартели «Заря», «Передовик». До войны вся их выработанная продукция стоила 491.500 рублей, а в 1943 году эти артели производили на сумму 1.746.200 рублей. Вырабатывали они сани, телеги, лыжи, обувь, кирпич, одеяла, полушубки, ложе для автоматов, пиломатериалы, смолу, скипидар - все, что нужно для фронта. Настоящими мастерами своего дела были валяльщики Баранов, Отводенков, Норваткин, швейницы Голованова, Коптя-Белла и другие.

Много новых рабочих рук требовал Куйбышев, в который к началу 1942 года эвакуировалось свыше 60 фабрик и заводов страны. Многие из низ разместились на Безымянке, в 15 км от города. В сущности, здесь возник новый город Бывший министр авиационной промышленности АИ. Шахурин, прибывший в Куйбышев вместе с В.М.Молотовым и А.И. Микояном 22 октября 1941 г. вспоминал об этом. «Новая площадка, куда я приехал с аэродрома, - писал он, - представляла зрелище не совсем обычное. Группа новых, недостроенных заводов...» И эти заводы-стройплощадки требовали рабочих.

Готовых специалистов не было, их надо было подготовить через систему фабрично-заводского обучения (ФЗО). Поэтому регулярно ставропольская молодежь направлялась на учебу в ФЗО. Сейчас трудно подсчитать, сколько ставропольцев туда было направлено по мобилизации. Официально за 1940-1942 годы было проведено 4 очередных и 9 дополнительных наборов. Проследим это на примере села Хрящевки. Председатель сельсовета вызывал подростков 14-16 лет и выписывал им мобилизационную повестку на учебу в школу ФЗО, девушек ограничения возраста не касалось.

1 июля 1942 г. из Хрящевки отправили в школу ФЗО авиационного профиля 15 человек, среди них Козыреву Дусю, Нечаева Гришу, Голомазову Марию, Федотову Клаву и других. Через несколько дней 13 июля отправили еще 10 человек: Гречина Ваню, Пышунова Николая, Пудовкину Анну, Цареву Пашу и других. 19 февраля 1943 года отправили 9 человек, 12 марта - 7 человек, 14 июля - 14 человек, 5 ноября - 10 человек. Им и в колхозе было дел невпроворот, но обстановка требовала их труда на заводе. Председатель Хрящевского сельсовета Ларченко был уже не в силах выполнять очередное требование о мобилизации 14 ноября 1943 года еще 20 подростков. Сироты уже были все отправлены - их легче всего было мобилизовать. Матери со слезами умоляли оставить подросшего кормильца на работе в колхозе. В конце концов, председатель сельсовета Ларченко «расписался» в своем бессилие и был снят с работы.

Трудно было подросткам привыкать к новым условиям, ведь большинство из них впервые уехали так далеко от дома. Казарменная обстановка, подъем и отбой, передвижение только строем, ускоренная учеба по сокращенной программе и напряженный заводской труд. В письмах домой они писали, что их готовят по сокращенной программе: вместо 6-ти месяцев учились 2-3 месяца. Выпускные экзамены отменялись и свою квалификацию они доказывали на рабочих местах выпуском необходимой фронту техники. Некоторые не выдерживали непривычных условий и разлуки и... убегали домой. А за самовольное оставление занятий народный суд наказывал 4 годами лагерей. Некоторые прошли и через это.

Те, кто оставался, привыкал, подставлял самодельный ящик-подставку к станку и работал для общей Победы и его вклад был весьма ощутим. Так, в борьбе с исключительными трудностями труженики села делали все, чтобы обеспечить фронт и тыл продовольствием. Уже в июле месяце в Ставрополь стали приезжать первые группы эвакуированных из пограничных районов страны. Большинство из них были из семей военнослужащих, жены офицерского состава. Немец наступал стремительно, поэтому уезжать из родных, обжитых мест пришлось наспех, подчас захватив с собой самое необходимое, побросав его в чемодан и узелки, а некоторые и этого не успели сделать. В легком летнем платье с ребятишками на руках они оказались в нашем городе.

Ставропольский райком партии, райисполком усиленно занялись расселением прибывших людей, организацией их питанием, трудоустройством, своевременным выдачей пенсий и пособий. Заявления эвакуированных членов семей военнослужащих должны были рассматриваться в трехдневный срок. Пособий им полагалось от 50 до 125 рублей, в зависимости от количества нетрудоспособных в семье. Кроме пенсий и пособий семьям военнослужащих были предоставлены значительные льготы по налогам, плате за квартиру, за обучение детей в школах и в высших учебных заведениях, по устройству детей в ясли и детские сады. Первые 355 семей командного состава, которые эвакуировались из фронтовой полосы, получили быстро в Ставрополе подъемное пособие, сразу же 400 членов семей военнослужащих были трудоустроены на работу, хотя это и нелегко было сделать.

Промышленных предприятий в городе было немного, говоря современным языком, «рынок рабочих рук» был невелик. Специалисты с высшим и средним специальным образованием устраивались и быстро включались производственную и общественную жизнь района. Так приехавшая Мария Исааковна Каппель, старый член партии, несмотря на возраст, стала работать пропагандистом райкома партии. Гражданка Юрова - заведовать библиотекой в Хрящевке, Пахомова - избрали председателем Русско-Борковского сельсовета и т.д. Неквалифицированным устроиться было гораздо труднее. Свои местные иногда были предпочтительнее, они лучше знали местную обстановку, людей.

Никто, конечно, не ожидал такого большого наплыва беженцев. Свободного жилого фонда не было, пришлось отдавать нод жилье любое, мало-мальски приспособленное жилье. Срочно начали ремонтировать все что можно, в частности, отремонтировали 3 дачи, в которых разместили 10 семей. Областные власти выделили 100 тысяч рублей для строительства специального жилого дома для эвакуированных, но этих денег хватило только для ремонта и малейшего обустройства имеющихся домов. 79 помещений можно было отремонтировать для размещения эвакуированных, но до конца года сумели отремонтировать только 34 помещения. А поток беженцев с Востока все увеличивался. К осени 1941 г. эвакуированных насчитывалось уже более тысячи человек Их стали размещать по селам обширного Ставропольского района. Эвакуированных, как в Ставрополе, так и в селах стали размещать по частным домам.

Специально для этого райисполком разрешил производить уплотнение жилой площади до 4 кв. метров на человека, причем уплотнение касалось как государственного, так и частного жилья. Надо заметить, что большинство владельцев жилья прекрасно понимали безвыходность положения эвакуированных и от чистого сердца помогало с размещением. Сельское общество рассматривало эвакуированных как погорельцев, оставшихся без крова. Многие хозяева, даже не брали плату с вновь прибывших и, тем не менее, как говорится, в семье не без урода. Известно два случая за годы войны плохого отношения владельцев жилья к своим постояльцам эвакуированным. Один случился в поселке совхоза им. Луначарского, где хозяйка квартиры, заведующая молочно-товарной фермой пыталась выбросить из дома вещи эвакуированной жены офицера Алехновича. И второй случай был в Васильевке, где хозяйка Евдокия Д. издевалась над разместившейся у нее эвакуированной Тимофеевой, И в пером и во втором случае был суд и виновницы получили 2 и 4 года заключения соответственно.

Сейчас очень трудно восстановить истину, что лежало в основе конфликта между этими женщинами, ведь у каждой был свой характер. Но мне неизвестны жалобы на эвакуированных. Они были какие-то тихие, ненастойчивые и требовательности у них не было. Если они предлагали что-то купить у них, то почти не торговались. Когда у них было совсем плохо, то только тогда они ненастойчива просили. Еще раз повторю, что их все жалели. Видимо, поэтому этим двум процессам, рассматривающимся в ставропольском районном суде было придано общественное звучание. А для руководителей больших и малых предприятий было предостережением дело Монташева. Он работал председателем Отважненского сельсовета и несвоевременно выдавал талоны на получение хлеба эвакуированным и семьям военнослужащих, затягивал выделение земли под огороды, короче, невнимательно к ним относился. Райисполком снял его с работы и отдал под суд.

Размещали людей по селам района. В Хрящевке, например, разместили 210 человек эвакуированных. В Нижнем Санчелеево первые 150 эвакуированных появились уже в июле месяце 1941 г., в Светлом Озере жило 70 человек. Размещали их в Васильевке и в Ягодном, и в других селах. Но и в селе бытовые проблемы вставали тоже остро. Работа была только в колхозе: или в поле, или в животноводстве. Ну, кому нужен был ювелир в Верхнем Санчелеево? А где работать бывшему минскому тапёру в Ягодном? Играть на свадьбах, так все женихи были на фронте. А многие из эвакуированных бывали до этого в деревне только на отдыхе. Мне рассказывала моя бабушка Степанида Герасимовна, что она только вынула из печи испеченный хлеб, как в дверь, вежливо постучавшись, вошла старая еврейка, эвакуированная из Минска. Увидев большие караваи, она искренне удивилась и спросила: «А на каких деревьях растут такие большие караваи?» Смеяться над этим вопросом было грешно, и его автор вскоре уходил из дома с половинкой теплого каравая. Трудно было коренному городскому жителю привыкать к труду и быту сельчанина.

Ставропольский райисполком 27 декабря 1941 г. специально рассматривает вопрос «О трудоустройстве и материально-бытовом обслуживании населения и семей военнослужащих». Здесь было решено создать районную комиссию по оказанию единовременной материальной помощи особо нуждающихся эвакуированным гражданам, а для определения таких нуждающихся создали подобные комиссии при сельсоветах в составе председателя сельсовета, представителя партийной и комсомольской организации. Но главное было трудоустроить людей, чтобы они могли сами зарабатывать на жизнь. В связи с тем, что из 1039 эвакуированных в Ставрополе смогли устроиться на работу только 510 человек, то старались всех, у кого есть специальность устроить, но это было делом непростым. Для имеющих образование специально открыли краткосрочные курсы по подготовке счетоводов и учетчиков для колхозов, тогда это была дефицитная специальность.

Сложности сельскохозяйственного производства, огромные территориальные потери привели к тому, что во второй половине 1941 г. было введено нормированное, карточное распределение продуктов. Нормирование распространялось на хлеб, муку, крупу и макаронные изделия, сахар, кондитерские изделия, жиры, мясо и мясопродукты, рыбу и рыбопродукты. Все население, снабжаемое по карточкам, а у нас в Ставропольском районе это все, кроме колхозного крестьянства, делилось на четыре группы: рабочие и приравненные к ним; служащие и приравненные к ним; иждивенцы и приравненные к ним; дети до 12 лет включительно.

В зависимости от наличия продовольственных фондов, райисполком регулярно определял нормы для каждой категории. Они равнялись примерно: рабочим - 500 граммов хлеба в день, служащим - 300 граммов, иждивенцам - 200 грамм и детям - 200 грамм. Эвакуированным детям и детям-сиротам детдомов, как правило, давали 500-600 граммов хлеба. В иные месяцы учителям и медикам давали по 500 граммов.

Иногда эвакуированным добавляли по 50 граммов к норме. В 1944 году увеличены были нормы снабжения для беременных женщин, начиная с шестого месяца беременности и кормящим материям, до четырех месяцев кормления. Совсем мало выдавалось мяса, жиров, сахара Действительно, до войны у нас в стране было 210 сахарных заводов, но в результате оккупации и разрушения 196 заводов мы потеряли. Поэтому потребление сахара сократилось по сравнению с довоенным уровнем в 20 раз.

Часть эвакуированных не стала спешить с работой. Если удавалось устроиться каким-либо служащим, то будешь получать по талону 300 граммов хлеба в день, а не будешь работать, то, как иждивенец - 200 граммов. Разница не большая. Зарплата у служащих тоже была небольшая, да если из этой зарплаты платить за детсад или ясли, то совсем мало оставалось. Поэтому экономически было выгоднее работать на собственном огороде.

Землю под индивидуальные огороды давали всем эвакуированным и семьям военнослужащих по 15 соток. Причем, согласно постановлению Совнаркома СССР, все земельные участки огородникам выделялись на 5-7 лет. В течение этого срока было запрещено производить перераспределение земельных участков. Все земельные участки, отводимые под огороды, освобождались от обложения сельхозналогом. Индивидуальное огородничество позволяло не только улучшить продовольственную базу страны, что, естественно, было важно в условиях военного времени, но и давало возможность людям ежегодно обеспечивать свои семьи картофелем и овощами.

Неудивительно, что 93,7% эвакуированных и семей военнослужащих в Ставропольском районе имели индивидуальные огороды, где засевали картофель, овощи, но чаще всего картофель, потому что он был менее трудоемок, чем овощные культуры, его реже требовалось обрабатывать. Потом не надо забывать, что в наших местах картофель выступал заменителем хлеба, люди не зря говорили, что если картофель уродится, с голоду не умрем. Подобный огород многих спасал в трудные времена.

Гораздо труднее было тем, кто прибыл после сезона посадки, а также тем, кто засевал по 2-3 сотки, надеясь на скорое возвращение в родные места. Такие настроения в первые месяцы войны были у многих. Люди думали, что не сегодня-завтра немца остановят и вышвырнут за пределы страны и можно будет возвращаться в покинутые и обжитые места. Кто знал, что война затянется на долгие тягостные четыре года? Немного позднее, когда немец дошел до Москвы, люди стали понимать, что война это «всерьез и надолго». Так что засевая по 2-3 сотки, которые конечно, не могли прокормить долгую зиму, люди сами становились заложниками своей слепой веры. Можно конечно было прикупить на рынке у частников или, в крайнем случае, выменять на имевшиеся вещи. Но у многих вещей для продажи или обмена не было, а цены на рынке всегда «кусачие».

Если к началу войны на рынке можно было купить мясо за 20 рублей кг, масло - за 39 рублей, картошку - за 2 рубля, молоко - за 1 рубль за литр, то уже к концу 1941 г. цены выросли на мясо в 2 раза, на масло - в 3 раза, а на молоко - в 6 раз. И цены продолжали расти, а средняя зарплата в 300 рублей оставалась прежней. В конце войны молоко уже стоило в 8 раз дороже, чем в начале войны, мясо и масло - в 6 раз и картофель - втрое. Тут и удивляться нечему, потому что когда потенциальных покупателей становится больше, то цены растут.

Да и с промтоварами было нелегко. С конца апреля 1942 г. нормирование распространилось и на промышленные товары: хлопчатобумажные, льняные и шерстяные изделия, трикотаж, чулки-носки и резиновую обувь, мыло.

В городах выдавали купоны: рабочим -125 купонов, служащим - 100, учащимся - 50 купонов. За покупку пары обуви для взрослых нужно было сдать 50 купонов, за пальто - 80 купонов, за хлопчатобумажное платье - 40 купонов, за кусок хозяйственного мыла - 2 купона.

В потребительском обществе (сельпо, райпо), которые, в основном, обслуживало сельчан, купонов не было, здесь товары продавались из централизованных фондов. Но пределы были установлены и здесь: хлопчатобумажных тканей - 6 метров, шерстяных - 3 метра, обуви - одна пара в год. Некоторое преимущество в покупках имели учителя, медики, специалисты сельского хозяйства, эвакуированные. Но в продаже мало что было, большинство этих фондов направлялось на стимулирование заготовок сельхозпродуктов. Так что трудности продовольственного и промтоварного снабжения усугублялись недостатками организации торговли. Люди постарше помнят, что один товар продавался только за яйца, другой - за мясо, третий - за шерсть.

Конечно, наиболее нуждающимся райисполком, сельсовет и правление колхоза старались помогать. В частности, 7 ноября 1941 г. правление колхоза им. Кирова (село Нижнее Санчелеево) рассматривало заявление эвакуированного гражданина И.Я. Гладких «О выделении ему в виде аванса хлеба для приобретения одежды и обуви». Денег у колхоза не было, поэтому ему выделили в качестве аванса 65 кг проса, чтобы он продал и купил себе одежду. Для детей эвакуированных в колхозе «20 лет РККА» местные школьники сшили более 50 платьев и собрали среди населения много детских сорочек, пиджаков и другой одежды.

В колхозе «Большевистская трибуна» только за один день собрали для эвакуированных 350 литров молока, 600 яиц, 3 курицы и 380 рублей деньгами.

Специально для координации всей работы по оказанию помощи семьям военнослужащих в Ставрополе при райисполкоме был создан отдел по государственному обеспечению и бытовому обслуживанию семей военнослужащих. А до этого инспектором по хозяйственному устройству эвакуированного населения работала Надежда Дмитриевна Зорина, потом ее сменила Татьяна Сергеевна Чикина и в конце войны этими вопросами занималась Е.А. Скороход. Кстати, все эти женщины были из эвакуированных и им были близки и понятны нужды эвакуированных граждан. Когда Минск был освобожден от немецких оккупантов, то Е.А. Скороход отозвали обратно на работу в Белоруссию.

По инициативе этого отдела в районе с 5 сентября по 5 октября 1943 г. был проведен месячник по ремонту квартир и заготовке дров семьям военнослужащих. Были привлечены общественность, комсомол, выделены рабочие для заготовки и подвозки дров. Среди официальных документов в фонде Ставропольского райкома партии непривычно было видеть письмо, написанное детским почерком. «Ваша забота о нашей семье очень тронула нас, мы теперь одеты и обуты и на зиму обеспечены овощами и топливом. Мы радостно будем встречать и праздновать годовщину Великой Октябрьской социалистической революции и в ответ на вашу заботу обещаем учиться только на «отлично», еще больше принимать участие в общественной работе, проводимой школой», - так писали в райком партии члены семьи военнослужащего - Галя, Лена, Муся, Женя, Алик Михеенковы. Этой семье выделили 3 пары валенок, полушубок, 12 пудов картошки, 6 пудов капусты, 3 пуда помидор и 3 пуда огурцов. Солидная помощь была оказана и другим семьям военнослужащих: Андреевым, Голосовым, Петровым. Зориным, Саранкиным, Тулуповым. Оказали помощь, выделив 20 кг муки, семье генерала Д.Н. Голосова, семье командира партизанского отряда И.В. Семыкина, жене комиссара партизанского отряда Сокуренко - Анастасии Герасимова.

Районная комсомольская организация даже специальный денежный фонд помощи детям фронтовиков организовала. В 1943 г. было заработано и перечислено в этот фонд молодежью 27 тысяч рублей. 13 тысяч рублей были израсходованы в пределах Ставропольского района, на них закупались путевки в пионерские лагеря, оплачивались путевки в лесную школу для поправки здоровья больным детям.

Подобные субботники и воскресники для оказания помощи детям военнослужащих проводились и в последующие годы. Местная промышленность Ставрополя в результате двух проведенных воскресников 27 августа и 10 сентября 1944 года передала остро нуждающимся семьям фронтовиков 63 пары валенок, 16 пар кожаной обуви, 1 - пальто, 2- е брюк, 3 - костюма, 10 пар носков, 23 рубахи в основном для детей.

В работе по улучшению бытовых условий семей военнослужащих широко участвовали пионеры и школьники, объединенные в тимуровские отряды. Таких отрядов было несколько и в Ставрополе и почти в каждой сельской школе. Нуждающимся они помогали по хозяйству дома, на огороде, на заготовке дров. Так, тимуровцы 7-6 классов ставропольской средней школы шефствовали над семьей красноармейца Безумного. Старушке-матери бойца они напилили дров не на одну зиму, а до конца войны. Тимуровцы другого класса шефствовали над матерью бывшего ученика 10 класса Можанова. В семилетней школе Ставрополя хорошо зарекомендовали себя тимуровцы Яковлева, Изюмская, Наумова, Козлова, Зицер, Гадалина, Горюшкин. Комсомольцы и пионеры к марту 1943 г. собрали для помощи фронту 3004 кг лекарственных растений, которые ждали в госпиталях.

Для организации работы с женами красноармейцев в районе было создано 5 женсоветов, которые заботились о семьях фронтовиков, о сиротах. Содействовали работе детских садов и яслей, привлекали женщин в общественное производство, помогали наладить их профессиональную подготовку.

Пленум Ставропольского райкома партии, рассмотревший 20 февраля 1943 г. вопрос «Об улучшении бытовых условий семей военнослужащих», отмечал, что «помогая семьям военнослужащих, мы помогаем фронту. Если боец спокоен за свою семью, он еще ожесточеннее будет бить врага». Так оно и получалось. В октябре 1942 г. в районную газету «Большевистская трибуна» пришло письмо с фронта от сержанта С.П. Никифорова, в котором он писал: «Партия и правительство, и местные организации с исключительной заботой относятся к семьям фронтовиков. Моя семья не ощущает никакой нужды. Особенно большое внимание уделяют ей колхозники сельхозартели «Красная Звезда». В ответ на заботу я обязуюсь еще беспощаднее уничтожать немчуру. Пока мои руки в состоянии держать оружие, я буду до конца истреблять кровавых извергов».

На ставропольских полях в годы войны сеяли пшеницу «Лютесценс - 062», овес «Победа», ячмень «Паллидум 043» и «Паллидум 045», просо «Саратовское 0853», горох «Капитал» и «Виктория», картофель «Лорх» и «Смысловский» и подсолнечник «Саратовский 0169». Использовались все резервы и усилия для своевременного и качественного проведения сева, уборки урожая и его полной сохранности от потерь.

Важнейшим средством в борьбе за оказание эффективной помощи фронту явилось испытанное социалистическое соревнование. Соревновались полеводы, животноводы, трактористы и комбайнеры, колхоз с колхозом. Боролись за перевыполнение норм выработки, за экономию горючего, за высокий урожай, за своевременное выполнение государственных заготовок.

По инициативе комбайнеров Нижене-Санчелеевской МТС Николая Петровича Маштакова и Николая Федоровича Елясина в области широко развернулось социалистическое соревнование механизаторов. Сами Н. Маштаков и Н. Елясин встали на фронтовую вахту и выполняли норму на 500 и более процентов. «Мы берем у тракторов всю их мощность, - говорили они, - уплотняем рабочее время и не жалеем труда. А самое главное - трудимся с верой в себя, с энтузиазмом, с беззаветной любовью к матери-Родине и лютой ненавистью к немецко-фашистским извергам». Вскоре в этой МТС таких «пятисотников» уже было 16 человек Некоторые из них добивались и еще больших успехов, как, например, Горшенин И.С, Мударисов, И. Буцаев, В.В. Евстигнеев, Зотов, Поплавский, З.И. Герасимова, А.В. Бурнаева.

От старших не отставала и молодежь. Летом 1942 г. на всю область прозвучало обращение комсомольцев колхоза «Победа» Ставропольского района. Они обратились с призывом: «Все на борьбу с потерями на колхозных полях! Допустить потери на колхозных полях, - писали они, - преступление перед Родиной и героической Красной Армией!» Этот почин был одобрен обкомом партии и встретил широкую поддержку всей сельской молодежи области. В колхозах Ставропольского района было создано 94 комсомольских поста по борьбе с потерями и охране урожая. К 20 сентября комсомольцы, молодежь области собрали колоски с площади более 300 тысяч гектаров.

К сожалению, как это бывало и раньше, патриотизм, и энтузиазм советского народа был, подхлестнут административными мерами и ужесточением трудовой дисциплины. Правительство страны 13 апреля 1942 г. установило обязательный минимум выработанных трудодней для подростков с 12-летнего возраста. Для них, членов семей колхозников вводились трудовые книжки и выработанные ими трудодни учитывались отдельно. Учащиеся 6-10 классов сельских школ были распределены по бригадам, звеньям и работали под руководством учителей. Они старательно изучали сельскохозяйственные машины, основы агротехники, заменяли отцов, братьев, ушедших защищать Родину. Для взрослых обязательный минимум был установлен в 120 трудодней, из которых 85 трудодней следовало выработать до 15 октября.

Вместе с этим значительно повысили ответственность за дисциплину труда. У тех, кто не вырабатывал минимума трудодней, отрезали приусадебный участок и исключали из колхоза. А исключенный из колхоза уже считался единоличником, на которого сумма налогов увеличивалась в несколько раз. Иногда за не выработку трудодней и отдавали под суд.

Так в июне 1942 г. ставропольский народный суд приговорил Наталью Баранову, Елизавету Макарову из колхоза «Большевистская трибуна», Марию Овчарову, Веру Шевченко, Елену Гадалину, Александру Шаповалову, Александру Мордовченко, Прасковью Плахотникову и Евдокию Овчарову из колхоза «Маяк революции» к 6 месяцам исправительно-трудовых работ с удержанием 25% заработка в пользу колхоза за то, что они не выработали установленного минимума трудодней.

Но даже жесткие и сверхжесткие меры дисциплинарного воздействия три подавляющем ручном, немеханизированном труде, не помогли преодолетъ отставание сельскохозяйственного производства и план хлебозаготовок 1942 года Ставропольский район выполнил только на 44,7 процента.

В 1943 г. положение продолжало ухудшаться, посевная площадь сократилась на 13 тысяч гектаров, упала урожайность зернобобовых культур. (3 результате район смог выполнить план хлебозаготовок только на 25%. /пали показатели и в животноводстве. С 1941 г. поголовье лошадей сократилось на 950 голов, по крупному рогатому скоту на 2475 голов, по овцам - на 14500 голов. Резко упала продуктивность дойного стада, да и какого молока можно было ждать от коровы, на которой пашут и сеют. Одна из лучших доярок района Евдокия Ивановна Леванова из колхоза «имени Красной Армии» надаивала по 1355 литров от коровы. А так обычная корова из колхозного стада в войну давала 900 литров, почти как коза.

Но даже, несмотря на это, животноводство оказалось более устойчивым перед падением производства, нежели зерновое хозяйство. Этому есть несколько причин: с молочно-товарных ферм из-за слабой механизации нечего было брать на фронт, т.е. их производственная база почти сохранилась; в животноводстве сохранились кадры, поскольку здесь и до войны работали исключительно женщины; животноводство меньше зависело от внешних компонентов, широко используя естественные местные корма. Конечно, помогло животноводству и то, что оно несколько пополнилось за счет эвакуированного скота. Прибывший по эвакуации из других районов скот, не сыграл значительной роли в местном животноводстве. В Ставропольский район прибыло из оккупированных районов 2,5 тысячи лошадей, 6 тысяч голов крупного рогатого скота, 4 тысячи овец. Но поскольку этого скота не ждали, и поэтому на него не было заготовлено кормов, да и помещений для его зимовки не было. К тому же скот был сильно истощен длительным переходом с Украины и практически весь был сдан в счет обязательных мясопоставок государству. Но благодаря этому скоту удалось несколько смягчить темпы снижения поголовья местных колхозов. Но и в этих тяжелейших условиях, буквально отрывая от себя последнее, Ставропольский район сумел оказать помощь районам , освобожденным от оккупации, ибо у них совсем не было ничего, передав им 50 голов свиней и 1 тысячу овец.

Значительное снижение производства сельскохозяйственных продуктов, привело к серьезному осложнению материального благосостояния сельского хозяйства Ставропольского района. Если посмотреть на годовой отчет колхоза «им. Коминтерна» (с. Хрящевка) за 1942 г. то видно, что там числилось 668 человек. За весь год ими было выработано 87194 трудодня, это в среднем на каждого по 130 трудодней. А на каждый трудодень по результатам сельскохозяйственного года пришлось по 33 копейки деньгами, по 800 граммов хлеба и 5 граммов меда. Так, что средний колхозник за год заработал по 43 рубля деньгами, 104 кг хлеба и по 650 граммов меда. Это совсем мало, если учесть, что перед войной на трудодень приходилось по 4 кг хлеба и свыше 2-х рублей деньгами.

Аналогичное положение складывалось и в других колхозах. Например, в колхозе имени Максима Горького (с. Нижнее Санчелеево) в 1942 г. на один трудодень приходилось по 68 копеек деньгами и 916 граммов хлеба. Это связано с тем, что основная часть хлеба сдавалась государству. Судите сами. В этом году колхоз собрал 8.530 центнеров хлеба, из которых государству сдали 3381 ц, отдали МТС за работу - 1795 ц, на семена оставили -1.044 ц, а на трудодень распределили только 674 центнера. Несколько лучше было материальное положение работников совхозов, поскольку там «главенствовал» не трудодень, а был гарантированный минимум хлебного пайка и необлагаемый всеми видами налогов приусадебный участок.

Уже зимой стали голодать. Ставропольский райисполком 7 февраля 1944 г. официально отметил, что в Ягодном, Ташелке, Верхнем Санчелеево зарегистрированы случаи заболевания ряда семей на почве недоедания. Райисполком обязал колхозы и сельсоветы организовать среди населения сбор продуктов среди колхозников для создания фонда помощи остро нуждающимся. Но сколько соберешь с тоже голодающего соседа. Масштабы помощи нужны были иные, да и много ли могут помочь соседи, стоящие сами на грани заболевания.

Вскоре стало известно и название этого заболевания. Это была так называемая септическая ангина, возникающая после употребления в пишу продуктов из перезимовавших в поле зерен пшеницы, ржи, но чаще всего - проса. Впервые она была зарегистрирована в 1932 г. в Казахстане, потом в Сибири, а в годы войны и у нас в Поволжье.

Выкапывали из-под снега перезимовавшие колосья и варили из них кашу и заболевали целыми селами. Болезнь быстро протекала - резко уменьшалось количество лейкоцитов в крови, что приводило к смерти. Больным требовалось полноценное витаминизированное питание, и Ставропольский райисполком 7 июня 1944 г. открыл в районе 9 передвижных и 3 стационарных питательных пунктов для больных септической ангиной. Самолетами привозили из Куйбышева шоколад, но чаще всего было уже поздно.

Чтобы спасти своих маленьких детей, которые были на грани заболевания от истощения, доярки Морозова и Инякина из колхоза им. Коминтерна (с. Хрящевка) решили принести несколько литров молока, но были замечены. Правление колхоза в марте 1944 г. объявило им строгий выговор, но материалы в прокуратуру решили не передавать. На такое «мягкое» решение правления колхоза указали районные власти и когда 22 июля 1944 г. объездчик полей П.Л. Фомин задержал за стрижку колосков девочек Дусю Круглову и Клаву Сомову, правление колхоза передало материалы в прокуратуру «для привлечения к законной ответственности», а какова была эта «законная ответственность» люди знали. Драконовский закон от 7 августа 1932 г., написанный собственноручно Сталиным, прозванный в народе «закон о колосках», был не отменен. Нам неизвестен приговор суда в отношении этих девочек, но в 67, 9 % подобных случаев по этому закону присуждали к 10 годам лишения свободы.

1944 год по своим погодным условиям был гораздо лучше прошедшего, засушливого, но и он не внес существенных изменений. За прошедшие годы за многими колхозами образовалась такая большая задолженность перед государством, которая снизила доходы хлеборобов.

Материальное положение сельского населения усугублялось и тем, что приходилось платить с небольших доходов и налоги. Сразу же с началом войны, с 3 июля 1941 г. была введена налоговая надбавка к сельскохозяйственному и подоходному налогам в размере 100%. Хозяйства колхозников и единоличников, в составе которых были военнослужащие, освобождались от надбавки на 50 % при одном военнослужащем и полностью при двух и более. Срок уплаты сельхозналога был сокращен на один месяц.

Начиная с 1 января 1942 г., надбавка была заменена военным налогом. Брали его с 18 лет. Мужчины старше 60 и женщины старше 55 лет освобождались от военного налога. Для колхозников он составлял 150 рублей, а единоличника - 600 рублей с каждого члена хозяйства. Те, кто не имел самостоятельного дохода, платили 100 рублей в год. Круг лиц, освобожденных от военного налога, сократился: если военнослужащий служил в тыловых войсках, то его семья от военного налога не освобождалась.

Несмотря на тяжесть военного налога, его платили, причем платили быстро. Жена и мать фронтовиков колхозница Александра Климушина из колхоза с. Зеленовка досрочно уплатила налог в сумме 540 рублей. «Пусть мои деньги быстрее окажут помощь в разгроме немецких фашистов», - заявила она. Досрочно внесли военный налог в сумме 1215 рублей житель села Мордовская Борковка Н.С. Постнов, Коротков, Савельев, Фарафонов из села Ягодное внесли военный налог от 1350 рублей до 1550 рублей каждый. В Русской Борковке досрочно внесли военный налог в сумме 59700 рублей, в Ягодном - 34 тысячи, в Татарских Выселках - 20 тысяч.

В 1941 г. был введен налог с холостяков, одиноких и малосемейных граждан. В качестве критерия было определено семейное положение: с бездетных (мужчин от 20 до 50 и женщины от 20 до 45 лет) брали 6 % от заработка, при наличии 1 ребенка – 1 % и с тех, кто имел двоих детей - 0,5 % от заработка. Борьба за помощь фронту проходила и в других отраслях народного хозяйства. Ставропольские нефтяники в годы войны трудились под лозунгом: «Больше нефти танкам и самолетам». Один из руководителей ставропольских нефтяников Агафонов А.В. вспоминал об этих днях. Это было трудное время. Лучшая часть нефтяников ушла на фронт. Бригады нефтеразведчиков, нефтедобытчиков пришлось комплектовать из женщин. Люди быстро расставались с мирными намерениями. Каждый подчинял себя священной обязанности всемерно помогать фронту».

У нефтяников были созданы специальные ударные бригады, которые назывались фронтовыми. Звание фронтовых присваивалось только при условии систематического выполнения заданий на 150 %. Ударные темпы труда, экономное расходование сырья, рационализаторство - характерные черты работы фронтовых бригад. Одна из таких бригад работала в механических мастерских нефтепромысла. В нее входили электросварщик Панин, моторист Паньков и ученик электросварщика Мордовченко. Эта бригада выполняла план систематически на 225 %. В 1941 году на нефтепромысле работало 4 фронтовые бригады, причем одна из них была женская во главе с бригадиром Лашкевич. Результатом ударного труда фронтовых бригад и других работников тыла стало то, что ставропольские нефтяники уже 8 августа 1941 г. выполнили годовой план по добыче нефти, а 27 октября этого же года они рапортовали, что выполнили и вторую годовую программу нефтедобычи.

Но нефти требовалось все больше и больше. Немцы захватили Северный Кавказ и рвались к бакинской нефти, поэтому добыча нефти в Урало-Волжском районе приобретала особое значение. О том, что здесь, в Жигулях в девонских пластах есть «большая нефть» теоретически давно доказал академик И.М. Губкин. Но нелегко было решиться во время войны на практическую разведку.

И, тем не менее, 26 ноября 1943 г. была заложена скважина № 41 в Яблоневом овраге. Проектная мощность ее была достигнута 31 декабря, но большой нефти в скважине не оказалось. Главный геолог треста «Куйбышевнефть» А.Н. Мустафинов и главный геолог «Ставропольнефть» И.С. Киквидзе дали распоряжение буровому мастеру В.А Ракову углубить 41-ю скважину. Пять месяцев и 8 дней продолжалось углубление, наконец, 9 июня 1944 г. скважина дала несколько сот тонн отличной девонской нефти. Это был праздник не только ставропольских нефтяников, но и всей страны.

Ставропольские нефтяники показывали примеры подлинного трудового героизма. Например, комсомолец Кислое пять суток не отходил от скважины, ремонтируя глубинный насос, для того, чтобы увеличить добычу нефти. Начальник цеха Романов, которому уже тогда исполнилось 60 лет, для ремонта котла залез в горячую топку и устранил повреждение. Буровой мастер А.С. Сабирзянов пробурил скважину на 20 дней раньше срока. 1418 дней продолжалась Великая Отечественная война. Каждый день на ее ведение наша страна расходовала 388 млн. рублей.

Это колоссальная сумма. И чтобы приблизить день победы над фашистским агрессором, еще больше укрепить военно-экономическую мощь страны, советские патриоты решили дать Родине дополнительные средства - создав фонд обороны. Этот фонд обороны формировался по трем главным направлениям:отчисления одно- и трехдневного заработка ежемесячно до окончания войны, проведение субботников и воскресников с отчислением заработанных средств в фонд обороны; досрочная оплата займа «3-я пятилетка», сдача в фонд обороны наличных сбережений, золотых и серебряных изделий, внесение в фонд обороны облигаций предыдущих выпусков; досрочная оплата по обязательствам сельскохозяйственных продуктов колхозниками, рабочими, служащими, а когда они выполнены, то дополнительная сдача в фонд обороны мяса, зерна, молочных продуктов, скота, шерсти, масла, яиц.

6 августа 1941 г. Ставропольский райком партии принимает решение о создании в районе фонда обороны. В Госбанке был открыт специальный счет, на который можно было вносить средства в фонд обороны. Был установлен строгий контроль за тем, чтобы при создании фонда обороны не нарушалась добровольность, чтобы все поступавшие суммы тщательно учитывались и быстро реализовывались по назначению - для защиты Родины.

Члены колхоза имени Кирова (с. Нижнее Санчелеево) решили отчислять в фонд обороны по 2 трудодня ежемесячно до конца войны. 17 августа 1941 г. был проведен в Ставропольском районе массовый воскресник, в котором приняли участие тысячи ставропольцев. Заработанные средства были перечислены в фонд обороны. С весны 1942 г. и все последующие годы колхозы засевали специальные участки земли, урожай с которых вносился в фонд обороны. Сюда же перечислялись и средства отдельных граждан.

Преподаватель школы комбайнеров Александра Петровна Скалкина сдала золотой футляр от часов, золотую пятирублевую монету царской чеканки и несколько серебряных вещей. Председатель колхоза им. Буденного Папанов внес в фонд обороны 15 тысяч рублей, комбайнер колхоза имени Куйбышева Чекмасов - 30 пудов заработанного хлеба, бригадир третьего отряда Никитин - 10 пудов, тракторист Ушмаев - 10 пудов, отец двух бойцов учетчик тракторной бригады Лемешев - 6 пудов хлеба. Директор Федоровской семилетней школы Потэс сдала в фонд обороны шарф, золотое кольцо, 100 рублей наличными, серебряную ложку, варежки и теплое одеяло. У работницы городской артели «Заря» Марии Живятовой не было крупных сбережений и драгоценностей. Единственная ее ценность - золотое обручальное кольцо было сдано в фонд обороны.

В те годы золотое обручальное кольцо было большой редкостью. И вряд ли знала неизвестная нам Мария Живятова, что на ее колечко государство могло купить за границей 40 кг свинца, так необходимого нашей военной промышленности. Фронту помогали, кто чем мог. Дарье Андреевне Сутягиной в 1941 г. было 67 лет, но она собирала и сдавала в фонд обороны лекарственные растения. В 1941 г. она сдала 156 кг шиповника и другие лекарственные растения. «У меня сейчас четыре племянника с фашистскими гадами дерутся, и я должна работать как на фронте», - говорила она.

Советские патриоты сдавали свои сбережения, облигации прошлых выпусков, материальные ценности не только в фонд обороны, но и организовывали сбор средств на конкретную помощь. Трудящиеся изъявляли желание на свои деньги построить эскадрилью, танковую колонну. Члены первичной организации Осовиахима колхоза имени Куйбышева внесли предложение организовать сбор средств на танковую колонну им. Осовиахима и внесли 6754 рубля. Этот почин был поддержан и домохозяйки Ставрополя внесли 7.359 рублей, колхозники Выселкского сельсовета - 4.559 рублей, учащиеся школы комбайнеров - 2.562 рубля. Всего по состоянию на 30 июня 1942 года на постройку этой колонны было внесено 65.213 рублей.

В то же время трудящиеся Ставропольского района собирали денежные средства на строительство танковых колонн. Так, к 19 февраля 1943 г. они внесли на танковую колонну «Куйбышевский колхозник» - 1625000 рублей, на «Совхозный рабочий» - 41415 рублей, «Потребкооперация» - 41527 рублей, «Нефтяник» - 12 тысяч, «Медицинский работник» - 6400 рублей. Сбор средств на строительство танковых колонн продолжался и впоследствии.

В частности, медицинские работники Ставрополя на митинге решили передать разницу в повышении зарплаты за декабрь 1942 года в сумме 9 тыс. рублей на строительство колонны «Медицинский работник», а колхозники колхоза им. Чкалова собрали 37 тысяч рублей на строительство танков, сюда внес 2 тысячи рублей Я.М Сафонов., полторы тысячи - Е.С. Юртаев По одной тысяче внесли М.С. Чекашев, Я.С. Постнов, Д.В. Чекашев.

Пионеры и школьники собирали деньги на строительство танковой колонны «Юный пионер». 3 тысячи рублей на строительство этой колонны собрали ученики Нижне-Санчелеевской семилетней школы. «Пусть наши сбережения пойдут на постройку боевых машин, которые в борьбе с ненавистным врагом ускорят час победы над немецко-фашистскими захватчиками» - заявляли школьники сестры Раскины, передавая 350 рублей. А ученики Васильевской семилетней школы в первый раз внесли 1700 рублей, а затем еще собрали на эту колону свыше 1000 рублей. Ученица 7-го класса Шура Жесткова внесла 30 рублей, а остальные одноклассники по 20 рублей каждый.

Всего же в народный фонд обороны на строительство танковых колонн и эскадрилий трудящиеся Ставропольского района собрали 2 24995 рублей, и вместе с облигациями и другими видами помощи эта сумма составила 14 миллионов рублей.

По успехам Красной Армии люди в тылу чувствовали и свой вклад. А с фронта приходили письма: «Дорогие товарищи! Несколько месяцев назад наша танковая часть получила колонну грозных боевых машин, построенных на личные средства колхозников Куйбышевской области. Колонна танков «Куйбышевский колхозник» передана в надежные руки - лучшим людям части. На этих боевых машинах мы нанесли противнику немало жестоких ударов. Часть свою боевую задачу выполнила с честью. Одной из первых прорвали линию обороны противника. Действующая армия, апрель 1943 г.»

7 апреля 1943 г. в газетах было опубликовано следующее обращение советского правительства к населению страны: «Ввиду того, что через два месяца предстоит выпуск Государственного займа обороны, Совет Народных Комиссаров СССР, чтобы не обременять население чрезмерными расходами, просит граждан и гражданок прекратить с 7 апреля с.г. добровольные индивидуальные и коллективные взносы денежных средств в фонд Красной Армии».

Сбор средств был прекращен, но вскоре началась подписка на заем. Их других форм финансово-материальной помощи трудящихся фронту наибольшее значение имели государственные займы и денежно-вещевые лотереи. За годы Великой Отечественной войны в нашей стране четыре раза выпускались денежно-вещевые лотереи. Билеты лотереи распространялись как среди городского, так и сельского населения. Когда 14 декабря 1941 г. в Ставрополе состоялся митинг по случаю разгрома немцев под Москвой, то на нем выступила преподаватель педагогического училища Евдокия Ивановна Дудникова. Она говорила: «Весь советский народ поднялся на Великую Отечественную войну. Тыл и фронт едины. В этом нет никакого сомнения. Сегодня же в час радостной победы над врагом я решила дополнительно взять лотерейных билетов на 100 рублей и призываю всех трудящихся усилить практическую помощь фронту».

На митинге присутствовало около 300 человек, и президиум митинга принял 4580 рублей на покупку билетов денежно-вещевой лотереи. Ежегодно по каждому выпуску лотереи наряду с денежными выигрышами производился розыгрыш ценных вещей. Конечно, приобретая билеты денежно-вещевой лотереи советские люди, прежде всего, стремились не столько выиграть какой-нибудь приз, сколько оказать реальную и посильную помощь государству в скорейшем окончании войны, ибо четыре пятых дохода от денежно-вещевой лотереи поступали в фонд обороны. Но лотереи, хотя и с иными целями проводятся и сейчас и люди знают, что это такое, На государственных займах придется остановиться поподробнее. В трудные, тяжкие времена государство обращается к населению дать денег взаймы. Поэтому эта процедура и называется государственным займом. В первые месяцы в связи с потерей значительной части территории, сокращением поступлений средств в бюджет и резко возросшие военные расходы вызвали финансовое напряжение в стране. Наше правительство в годы войны четыре раза обращалось к своим согражданам с подобной просьбой. Первый военный заем на сумму 10 млрд. рублей правительство выпустило весной 1942 г.

Официально, подписку на заем следовало проводить в течение 10 месяцев, но местные власти, форсируя подписную кампанию, старались уговорить людей подписаться и оплатить подписку наличными деньгами в течение двух-трех месяцев. В условиях военной обстановки это имело исключительно важное значение для ускорения мобилизации денежных средств на оборону, дальнейшее укрепление военно-экономического могущества страны.

Размер индивидуальной подписки планировался из среднемесячного фонда зарплаты. Для этого в трудовые коллективы направлялись агитаторы. Большинство населения и не надо было агитировать, люди и так прекрасно понимали, на какие цели они отдают свои сбережения и подписывались, в среднем на полутора-двухмесячную зарплату. На митинге в колхозе «Заветы Ильича» (с. Ягодное) по случаю выпуска Государственного военного займа председатель колхоза Савельев Федор Михайлович, выступая, заявил: «Новый военный заем - это пушки, танки, самолеты, это - смерть гитлеризму. Враг жесток, неумолим, но мы сломаем хребет фашистскому зверю. Я подписываюсь на заем на 30 тысяч рублей и вношу их наличными». В селе Русская Борковка открыл подписку председатель колхоза «Красный Октябрь» Ильин, подписавшись на 15 тысяч наличными, за ним колхозник Беляев подписался на 10 тысяч, 63-летний колхозник Залетов взял облигаций на 6 тысяч рублей, колхозница Александра Ивановна Разоренова, мать одиннадцати детей, подписалась на заем на 3 тысяч рублей.

Каждому понятно, что эти деньги у тружеников далеко не лишние, но гражданский долг, нравственные критерии эти люди ставили превыше всего. Попутно заметим, что до войны житель Ставрополя подписывался в среднем на заем на 192 рубля, а житель села - на 45 рублей. Во время войны в ходе подписки на первый военный Государственный заем эти показатели возросли и составили соответственно 371 и 317 рублей. Но если это объяснять только лучшей агитацией, то будет неверно. Люди откликнулись на призыв Родины.

Подписавшиеся получали вместо квитанции ценную бумагу под названием облигация. Облигации давались на такую сумму, на которую подписывался человек. Государстве обещало вернуть заем в течение 20 лет. Но многие и не стали ждать возвращения этого долга. Так уже на 20 февраля 1942 г. ставропольцы сдали в фонд обороны облигаций на сумму 3 млн. 781 тысячу рублей. Сдавали облигации в фонд обороны и в те годы.

В учреждениях, организациях, предприятиях подписка протекала быстро. Придешь получать зарплату, а тебе объявляют решение общего собрания или постановления месткома о том, что все члены коллектива решили подписаться на полуторамесячную зарплату и... получаешь вместо денег облигации. Партийные и комсомольцы подписывались на большую сумму, чтобы показать пример.

Агитаторы, организаторы подписки на заем в ходе подписной кампании применяли различные методы, в зависимости от своих способностей. В ход шли и личные отношения, и высокий пафос переживаемого страной момента и даже угрозы. «Что ты такой несознательный, мало даешь взаймы государству. Может быть, ты не хочешь помочь Родине в трудную минуту или может быть ты желаешь ей поражения?»

Те, уполномоченные по займу, которые добивались лучших успехов в распространении военного займа, поощрялись. Так, Н.П Мотина премировали отрезом черного сатина, А.М. Голосову - батистовой кофточкой, Ивана Михайловича Шаворкива - председателя Ставропольского сельсовета - часами, Лукьянову - вязаной скатертью, Сергееву М.Ф. - отрезом репса.

Хорошо распространяли заем в Мордовской Борковке Сысоев и М. Прокофьев, в Белозерках - Устинья Осиповна Попова, в Ягодном - Михаил Дмитриевич Миляев, в Русских Выселках - Леонтьев. Но завидовать их поощрению не приходилось. Во время подписной кампании им тоже приходилось несладко. С одной стороны они видели, что человеку просто нечем платить, а с другой - не выполняешь поручение руководства и общественных организаций. И терпели они, когда их и водой обливали, и слов обидных много выслушивали, а иногда и кольями по спине «угощали». Утешало их одно - деньги нужны были фронту для Победы.

Трудно было проводить подписку в окружающих селах. Организаторы понимали, что население подписывается на небольшую сумму не из-за отсутствия патриотизма и сознательности. Дело было в другом: в отсутствии денег. Подавляющее большинство населения Ставропольского района было связано с сельским хозяйством. На трудодни денег почти не давали, а если и гавани немного, то, только по результатам сельскохозяйственного года, предварительного авансирования почти не было.

Подписка на заем, как правило, проходила за наличные. Учитывая то обстоятельство, ставропольский райисполком в апреле 1942 г. обязал председателей колхозов и сельсоветов выделять лошадей своим людям, чтобы они могли поехать на базар и продать свои «излишки» и внести наличные деньги на заем. На этот «добровольно-принудительный» базар люди привезли 84 ц картошки, 30 ц мяса, 1,5 тыс. яиц, 100 кг масла, 416 литров молока. Было привезено много живой и битой птицы. Привоз товаров был хороший, поэтому цены, по сравнению с обычными, были несколько ниже. Продав товар, колхозники вносили наличные деньги на заем. А если нечего было продать?

Снять деньги со сберкнижки, если она у кого и была, было невозможно, так как с начала войны вклады были заморожены до 1944 г. Еще до войны, ежегодно оплачиваемые отпуска были отменены, вместо них выдавалась денежная компенсация, ас 1 апреля 1942 г. и эту компенсацию перестали выдавать на руки. Ее перечисляли на сберкнижку, а получить ее можно было только после войны с учетом 3 % годовых.

Широким и массовым явлением в Ставрополе был сбор подарков бойцам Красной Армии. В этом нашли свое отражение неразрывная связь фронта и тыла, повседневная забота о Вооруженных силах. «Подарки Красной Армии, - писал в 1942 г. М.И. Калинин, - это огромное, буквально всенародное выражение любви к своей армии. В истории нигде и никогда не было столь огромного выражения любви народных масс к бойцам».

Подарки на фронт отправлялись организациями, учреждениями, колхозами, отдельными гражданами. Коллектив промартели «Заря» отправил новогоднюю посылку с 10 парами валенок, работники райкома партии - 2 кг конфет, несколько пар носков, перчаток, работники районной сберкассы - посылку стоимостью 600 рублей с бритвами, расческами, карманными зеркальцами, письменными принадлежностями. Верхне-Санчелеевские школьники собрали посылку, вложив в нее 4 кг махорки, 100 конвертов, 20 тетрадей, несколько карандашей, 7 носовых платков и 50 кг сушеного картофеля.

Только в 1943 г. было отправлено на фронт в качестве подарков, одних мясных посылок общим весом в 31 тонну. Отправлялись подарки с нехитрыми домашними сладостями, пачки махорки, носовые платки. Посылок было так много, что местная почта не всегда справлялась с их своевременной отправкой. Для этого колхозы и совхозы регулярно по составленному графику выделяли лошадей для отправки в Самару посылок на фронт. А в помощь этому директор кумысолечебницы В. Постников и директор школы механизации сельского хозяйства Должников выделяли автомашину. Получив очередную посылку от федоровских школьников, боец Василий Федорович Куцеволенко от имени своих товарищей писал ребятам: «Дорогие ребята! Получив от Вас новогоднюю посылку, мы были до глубины сердца тронуты вашей заботой и любовью к нам. Будьте, уверены, ребята, что скоро настанет час, когда на нашей земле не останется ни одного немецкого варвара».

Как известно, зима 1941 г. была необычайно суровой. Красная армия была готова вести боевые действия в зимних условиях, но война вносила свои коррективы. Рожденное патриотическими чувствами, в стране возникло целое движение за отправку на фронт подарков с теплыми вещами. Люди обращались в райисполком, правление колхоза, на почту с просьбой отправить на фронт теплые вещи. Чтобы придать этому движению организованный характер, в Ставрополе были созданы специальные комиссии во главе с Михаилом Александровичем Бурматовым, впоследствии Почетным гражданином нашего города, и приемный пункт.

Кто не мог сдать теплые вещи, мог сдать шерсть, а другие женщины, чаще всего бабушки, вязали из нее теплые вещи. Часто длинными осенними и зимними вечерами молодежь собиралась на посиделки у кого-нибудь на дому, как собирались и их бабушки. На этих посиделках девушки под игру мальчишки-гармониста готовили на фронт подарки: вышивали кисеты, носовые платки. Другие, обойдя дома замужних женщин, собирали связанные ими носки, варежки, шарфы. Потом готовили посылку на фронт и вкладывали в нее коллективное письмо. Шлем мы вам от всего русского сердца горячий привет и поклон за вашу верную службу советской Родине. Дрогнула под вашим сокрушительным огнем ненавистная немчура, заметалась, бежит, бросая оружие и снаряжение, лишь бы спасти свою подлую шкуру.

Бейте их без устали, бейте смертельным боем, чтобы всем захватчикам вышла скорая погибель, чтобы и духу их не осталось на священной земле советской. Сообщаем вам, что на нынешний день сдали для армии и тыла 1700 центнеров хлеба, 50 центнеров мяса, 19100 литров молока, 107 центнеров овощей, 200 кг меда. От нас взрослых не отстают наши и ваши дети-школьники, пионеры и комсомольцы».Невозможно было найти такую семью, кто не принимал бы посильное участие в сборе или изготовлению для воинов действующей армии теплых вещей и белья. На 18 июня 1944 г. в Ставропольском районе было собрано и отправлено на фронт: полушубков -191, носков шерстяных - 1498 пар, варежек - 2150 Пар, шапок-ушанок - 256, валенок -2.115 пар и много других предметов.

Попутно следует заметить, что мороз одинаково «щипал» и немецких солдат. Немецкое командование поняв, что план «молниеносной войны» провалился, обратилось с просьбой к своему населению помочь теплыми вещами, но получило отказ. Тогда фашисты решили устроить повальные обыски и силой отобрать теплые вещи. К тем, кто сопротивлялся, применялись очень строгие меры. В городе Дармштадте, например, в январе 1942 г. за отказ сдать для немецкой армии теплые вещи, 17 жителей были отправлены в концлагерь, а 115 человек лишены продовольственных карточек.

Германскому генеральному штабу ничего не оставалось делать, как издать любопытный приказ, в котором говорилось: «Так как помощи с родины ждать нельзя, то необходимо путем принудительного обложения населения захваченных областей, любыми способами забирать теплую одежду. Прежде всего, необходимо забирать: шерстяные и кожаные перчатки, пальто, жилеты и шарфы, ватные жилеты и брюки, кожаные и валяные сапоги, портянки». Отправляя на фронт собранные в тылу подарки и теплые вещи, советские патриоты оказывали тем самым фронту не только значительную материальную, но и огромную моральную поддержку. Повседневная забота тружеников тыла о воинах действующей армии поднимала у фронтовиков боевой дух, придавала им еще большую силу и уверенность в победе, вдохновляла на новые боевые подвиги.

Большое внимание труженики района уделяли и шефству над ранеными. Официально Ставропольский район шефствовал над госпиталем № 5908 в городе Куйбышеве. В гостях у своих подшефных ставропольцы бывали часто, привозили масло, мясо, мед, устраивали концерты. А представители госпиталя, в лице выздоравливающих, приезжали в гости к сельчанам. Когда в мае 1944 года такой представитель приезжал в Хряшевку, то обратно его отправляли с подарком: 100 штук яиц и 50 кг картофеля.

Работники Ставропольской библиотеки собирали библиотечку для раненых воинов. Домашняя хозяйка Фролова сдала 14 книг, работница промартели «Заря» Данилова принесла 10 книг, учащиеся Харитонов и Иванов сдали 7 книг, книги приносили и другие жители Ставрополя. Все собранные книги были отправлены в госпиталь. Не случайно, начальник госпиталя капитан медицинской службы Прохорова, замполит Писанов и выздоравливающий Герой Советского Союза Гордей Трофимович Чекулаев посетили Ставрополь и сердечно благодарили своих шефов. Они писали всем труженикам района: «Мы сердечно благодарим Вас за внимание, которое вы оказываете нам. Это внимание вливает в нас новые силы и бодрость. Многие из нас скоро пойдут громить врага. Заверяем вас, дорогие шефы, что и в будущем не посрамим чести своего народа».

Особой заботы требовали эвакуированные дети, многие из которых потеряли своих родителей. 17 августа 1942 г. из прифронтовой полосы в Ставропольский детдом прибыло 100 ребятишек. Многие из них были в плену у немецко-фашистских захватчиков, видели ужасы и зверские расправы над советским населением. Многие из этих детей потеряли родителей братьев, сестер. Это были дети Смоленской области. Трудно было ставропольцам слушать рассказ белокурого мальчика: «По нашей деревне три дня били немцы. Стало худо в избе, все мы вышли во двор и через огород хотели бежать. Только отворили калитку, как немцы стали стрелять из автомата и маму смертельно ранило. Она прожила только сутки».

Дети, пережившие ужасы фашистской оккупации, видевшие кровь и страдание, на долгое время потеряли покой, были не по возрасту серьезны, замкнуты, сторонились людей, переживая свою боль. Поэтому нужны были немалые усилия коллектива воспитателей, чтобы помочь им побыстрее забыть пережитое, снова поверить в людей, в добро. И часто это удавалось.

В Ставропольском детском доме № 6 была размещена большая группа детей блокадного Ленинграда. Они прибыли в Ставрополь в августе, когда было еще тепло и многие из детишек были одеты лишь в трусы и майку. Многие эвакуировались в спешке, без документов, а у некоторых малышей на груди была бирка с именем и фамилией. С материнской теплотой и отцовской заботой встречали ставропольцы ленинградских детей. Документы отмечают, что среди них было «80 % дистрофиков с цингой и ее последствиями». Благодаря правильному организованному питанию, четкому режиму и заботам обслуживающего персонала детдомов, детишки через пару месяцев прибавили в весе на 5-7 килограммов.

Всего в ставропольских детдомах воспитывалось около 500 детей. Больше всего было в детдоме № 28 (директор Максименко) - 270 детей, но часть детей была на воспитании колхозов. Таких детей насчитывалось 58 человек. В годы войны родилось такое понятие как «сын полка», так этих детей называли «сын колхоза». Несмотря на трудности войны, советские люди многое делали для спасения детей, для их воспитания. Ради детей они сознательно шли на ущемление личных интересов, во многом отказывая себе. И бывшие беспризорники по достоинству оценивали этот патриотический подвиг своих приемных родителей. Количество детей, находившихся на попечении государства постоянно менялось, одни заканчивали начальную школу. Поступали на учебу в школы ФЗО с полным государственным обеспечением. Другие, новенькие, поступали.

На пристани Ставрополь был установлен постоянный пункт наблюдения, который подбирал беспризорных детей, задерживал и пробиравшихся на фронт, чтобы мстить за своих родных, близких, за Родину. Всех задержанныхотправляли в детдом. Во всех ставропольских детдомах для координации и оказания постоянной помощи их коллективам были созданы попечительские Советы, в состав которых входили руководители местной власти Ставрополя: П.Г. Ключников - председатель райисполкома, его заместители – А.В. Агафонов, П.А. Румянцева, В.П. Постников, секретари райкома партии: И.А. Семенов, М.А. Бурматов, секретарь райкома комсомола Е. В. Храмова. С помощью членов попечительского совета при детдомах удалось создать небольшие подсобные хозяйства. Так, в детдоме № 28 засевали 5 га пшеницы, 31 га - овса, 5 га - проса и гектар моркови. Попечители смели привлечь всю общественность Ставрополя, чтобы организовать на Новый 1944 год прекрасную елку с подарками для детей дошкольного возраста из семей военнослужащих и эвакуированных.

Многие из эвакуированных детей воспитывались в семьях ставропольцев. Таких детей взяли и воспитывали Ксения Павловна Муратова, Ксения Николаевна Сараджева, Прасковья Сергеевна. Козина Подвиг в самом высоком человеческом понимании совершила жительница села Отважное Деревская Александра Авраамовна, которая в Ставрополе взяла на воспитании 15 детей, оставшихся без родителей. Сначала она взяла в Ставропольском детдоме 6 детей. Потом, летом 1942 г. из ленинградских эвакуированных детей она взяла Сашу, Валентина, Раю, Нину. Из второй партии ленинградских сирот появилась Лида, Юра, Володя, снова Саша, Демьян - 9 истощенных и ослабленных детей.

Когда ее спрашивали, как она управляется, Александра Авраамовна шутила: «Летом день длинный, а зимой вечер длинный. А не успеешь за день и вечер, немножечко ночи прихватишь. Когда с любовью к делу, то не тяжело, все успеешь».

Конечно, семье Деревских помогали, все кто, чем мог. По настоянию обкома партии ей было выдано единовременное пособие на детей в сумме 30 тысяч рублей, помогли приобрести двух поросят. Большего дать не могли. Часто бывал в их семье секретарь Ставропольского райкома партии Михаил Александрович Бурматов, который все время говорил детям: «Помните, у вас много друзей, всегда готовы Вам веем помочь». В Тольятгинском архиве сохранилось решение Ставропольского райисполкома, касающегося Деревских. Сухими протокольными строчками в нем сказано: «разрешить гражданке А. А. Деревской приобрести корову по государственной стоимости в подсобном хозяйстве санатория «Лесное».

Да, не удивляйтесь «разрешить продать» и то с разрешения облисполкома, иначе было нельзя. После Победы Александра Авраамовна уехала из Ставропольского района на Украину и там еще взяла детей-сирот в свою семью. Всего она воспитала 47 детей-сирот. Один из ее детей Валентин, которого она взяла из ставропольского детдома вспоминал: «Мама очень хотела, чтобы мы все поняли одну великую истину: никогда не может быть счастливым тот, кто живет только для себя, кажется, мы не подвели ее». Посмертно ей присвоено звание «Мать-героиня». На Украине ей поставили памятник, написаны о ней книги, снят кинофильм. Астрономы одну из открытых ими звезд солнечной системы назвали именем А.А Деревской.

Война вынудила всех к существенному ограничению потребностей, но для воспитанников детских домов, среди которых было немало детей погибших фронтовиков, не жалели ничего. О том, что в Ставрополе детей окружили особой заботой, можно судить хотя бы по такому факту. Установленная Ставропольским райисполкомом норма отпуска хлеба на март 1943 г. составляла: «рабочим - 500 граммов, служащим - 350 граммов, иждивенцам - 250 граммов, детям - 300 граммов, а детям детских домов - 600 граммов». Это была самая высокая норма отпуска хлеба в Ставрополе в то время.

Сотни писем со словами благодарности получали детские дома от родителей, родственников и бывших воспитанников. «Я всю жизнь перед Вами в неоплатном долгу, - писала в ставропольский детдом № 6 из Ленинграда Зелевская. «Моя дочка находилась на грани смерти, а вернулась домой совсем здоровая, бодрая, с хорошими воспоминаниями о детском доме». В обстановке кровопролитной длительной войны детские дома сохранили жизнь, здоровье многим тысячам детей и подростков, вырастили их и воспитали, подготовили к активной трудовой и общественной деятельности. Летом питомцы детских домов внесли весомую лепту в восстановление разрушенного войной народного хозяйства, в укреплении нашего государства.

По мере освобождения захваченных гитлеровцами районов трудящиеся Ставропольского района помогали им в ликвидации последствий фашистской оккупации. Наши земляки помогали восстанавливать разрушенный войной народное хозяйство Клетского и Сиротинского районов Сталинградской области и Заводского района города Сталинграда.

Очень немногие города по масштабу разрушений могли бы сравняться в период второй мировой войны со Сталинградом. Гитлеровцы полностью разрушили 309 промышленных предприятий, 41 тысячу жилых домов (90 % довоенного жилого фонда). Фашистская пропаганда на весь мир кричала о том, что Сталинград - мертвый город. Многие представители западных держав также считали, что восстановление города - фантастическое дело, превышающие человеческие возможности. Но ничто не могло поколебать воли и решимости советских людей возродить его к жизни. Для организации этой работы в Ставрополе была создана специальная комиссия, которая организовывала отправку оборудования, инструментов, предметов домашнего обихода.

25 марта 1943 г. в Ставропольском сельсовете собрались депутаты и актив Совета. Председатель сельсовета Медведев рассказал о трудных буднях героического Сталинграда и предложил оказать помощь его жителям. Сам он внес на это дело свою месячную зарплату, Нечаева - блузку, 2 пары детских бурок и платье, депутаты Селиверствова - 2 курицы и 2 пары белья, Чекина - 200 рублей деньгами и курицу. Откликнулись на благородное дело и активистки Совета Белешова, Неутолимова, Баранникова, Сопова. По состоянию на 30 июня 1943 г. только денежных средств трудящиеся района собрали и отправили 12726 рублей.

2 апреля 1943 г. Сталинградский областной комитет партии прислал в Куйбышев телеграмму, в которой говорилось: «Сердечно благодарим за оказанную помощь по восстановлению героического Сталинграда и освобожденных от немецких оккупантов районов области. Трудящиеся города-героя при братской помощи всей страны восстановят город, ликвидируют последствия вражеской оккупации в освобожденных районах области». Эти слова благодарности с полным основанием относились и к ставропольцам.

12 августа 1943 г. Ставропольский райком партии принимает решение об организации помощи трудящимся освобожденных районов Смоленской области. И как это было не трудно, населению только что освобожденных районов было еще труднее. Необходимая помощь Смоленской области также была оказана. Шефство было взято над двумя районами: Сычевским и Холм-Жирковским. Уже 24 сентября на Смоленщину ушел первый эшелон, а до конца года ставропольцы отправили на Смоленщину 500 голов молодняка крупного рогатого скота, 300 голов овец и коз, 120 свиней, 42 плуга, полный комплект книг для двух районных библиотек, учебно-наглядные пособия для двух средних школ, оборудование для детского сада и врачебного пункта. Также было отправлено 4 радиоустановки.

В 1944 г. ставропольцы помогали скотом освобожденным районам Харьковской, Донецкой, Черниговской и Курской областей. Скот туда отправляли так называемым гоном, то есть своим ходом. Женский актив Ставрополя собирал для жителей освобожденных районов семена овощей и отправлял их посылками.

Существенную помощь другим районам страны имела и помощь кадрами. В частности по просьбе Совнаркома Белоруссии в Ставрополе были организованы специальные курсы трактористов из числа эвакуированных в Среднее Поволжье белорусов. В конце войны, благодаря всенародной помощи, промышленное производство в освобожденных районах страны удалось восстановить примерно на одну треть от довоенного. Валовая продукция сельского хозяйства на освобожденных территориях составила примерно половину от уровня 1940 г.

Радостные вести с фронтов приходили все чаще и чаще, люди ждали победу и мечтали о мирных днях. Уже 13 октября 1944 г. в Ставропольском зоотехникуме была прочитана публичная лекция профессора Кацман «Проблемы послевоенного времени».

9мая 1945 г. в долгожданный день Победы в городском саду им. Воровского у бюста В.И. Ленина, изготовленного местным скульптором-любителем Николаем Карпухиным, состоялся митинг. Его открыл председатель Ставропольского райисполкома, фронтовик Иван Васильевич Тентяков. Выступающие говорили о пережитом, вспоминали погибших, и все с надеждой на мирную, долгожданную жизнь. Во время митинга шел сильный весенний дождь, но, кажется, его никто не замечал, и капли дождя и слезы были неразличимы.

В районе стали готовиться к встрече демобилизованных фронтовиков. Участники пленума Ставропольского райкома партии 16 июля 1945 г. отмечали, что «радость предстоящей встречи обязывает нас организовать ее должным образом, так как этого заслужили наши доблестные воины». Коллективы колхозов имени Красной Армии, «Волга», имени Куйбышева, «Искра», имени Буденного приняли решение «Об оказании материальной помощи в обзаведении скотом сверхпланового поголовья семьям демобилизованных, погибших и инвалидам Отечественной войны». 1350 воинов демобилизовались в 1945 г. в Ставропольский район. С 1 по 26 августа 1946 г. им было выдано 125 тонн хлеба, более 6 тыс. метров ткани, 1720 кубометров строевого леса на новое жилищное строительство. Из средств, собранных среди населения оказали единовременную помощь 128 семьям фронтовиков.

В декабре 1945 г. состоялось районное совещание демобилизованных специалистов сельского хозяйства. За годы войны оно и в тылу сильно пострадало, достаточно сказать, что посевная площадь врайоне сократилась и от уровня довоенного составляла только 59 %. В этом нет ничего удивительною: подавляющее число техники и рабочих рук находилось в армии. На этом совещании с яркой речью выступил комбайнер Хрящевской МТС Уланов. Он говорил: «Вернувшись после демобилизации в родной колхоз, я на третий день приступил к работе на комбайне и убрал на нем 350 гектаров. Мы жизни своей не жалели в боях с немецко-фашистскими захватчиками и отстояли свою Родину, повергнув в прах врага. Мы победили в боях - победим и в труде!» 

Профессор В.А. Овсянников